В Воронежском театре кукол «Шут» не много постановок для взрослых. Одна из них заслуживает особого внимания – спектакль-ребус по мотивам «Воронежских тетрадей» Осипа Мандельштама. Премьера состоялась в июне 2022 года. Режиссер Руслан Кудашов из Санкт-Петербурга превратил трагедию поэта в многослойную метафору, где куклы говорят голосами Данте, Чаплина и даже щегла, а зритель становится соучастником диалога эпох.
Спектакль «Мандельштам. Воронежские тетради» – это путешествие по лабиринту памяти. Здесь нет линейного сюжета, только вспышки-воспоминания: роковое антисталинское стихотворение, допросы, ссылка в Чердынь, воронежская изоляция и финальный рывок в небытие. За час сценического времени зритель проживает трагедию поэта, который, даже восхваляя власть («Если б меня наши враги взяли…»), оставался собой – мятежным, хрупким, обреченным.
В центре – двухъярусный станок, похожий на эшафот. На нем актеры-кукловоды, словно древние оракулы, оживляют марионеток – осколки души Мандельштама. Слева – стол Надежды (Елена Симанович): ее дневники, как щит, прикрывают поэта от забвения. Справа – кабинет Следователя (Эдуард Кокарев), где протоколы звучат ударами топора по судьбе. Между ними – Наталья Штемпель (Юлия Скворцова) с куклой-рыбкой: безмолвный мост между миром живых и теней.
Пять ликов поэта
Мандельштам здесь рассыпается на маски, каждая – ключ к его вселенной: Данте (Владислав Ефанов) – тоска по мировой культуре в четырех стенах казенной квартиры, Чарли Чаплин (Григорий Вахрушев) – клоунада как попытка усмехнуться в лицо абсурду, Кошка (Татьяна Ечеина) – царапающаяся правда в облезлой шерсти, Щегол (Дарья Ефанова) – свобода, вырвавшаяся из клетки страха и Дон Кихот (Владимир Руднев) – сам поэт, сражающийся с ветряными мельницами системы.
Их движения, отточенные художником Дарьей Лазаревой, гипнотизируют: марионетки изгибаются, будто пытаясь выскользнуть из пут нитей. Но чем тоньше игра, тем острее вопрос: где в этом хороводе масок сам Мандельштам?
От рэпа до реквиема
Режиссер не боится экспериментов. В кульминационной сцене актеры, бросив кукол, читают «Неизвестного солдата» то рэпом, то церковным распевом. Строки «Шевелящимися виноградинами угрожают нам эти миры…» превращаются в молитву-проклятие, где даже Следователь, подхватив ритм, на миг становится частью хора. Гитарные аккорды, однако, порой звучат чужеродно – будто бардовская песня ворвалась в симфонию абсурда.
Прорыв сквозь тьму
Спектакль, как и «Божественная комедия» Алигьери Данте, ведет от мрака к свету. В сцене «обращения» Следователь, читая стихи, вдруг срывается в крик: голос ломается, рука тянется к лучу прожектора… Но страх глотает прозрение – он отползает в тень, как затравленный зверь. А в финале, под строчки «На меня нацелилась груша да черемуха…», марионетки взмывают вверх, и лепестки, падая с колосников, стирают грань между адом и раем.
Этот спектакль – зеркало, в котором каждый видит свое. Кто-то – боль эпохи, кто-то – ребус для расшифровки. Но главное, он заставляет услышать, как сквозь шелест кукольных нитей пробивается голос Мандельштама: «Мы живем, под собою не чуя страны…». И пусть маркировка «16+» лишь условность – истинный возраст зрителя здесь измеряется готовностью принять вызов: не отвернуться, когда хрустят не только ребра эпохи, но и твои собственные.
Фото – архив Воронежского театра кукол «Шут»
